Розе Уизли давно не пятнадцать. С детскими иллюзиями, к слову, она распрощалась еще раньше, чем с нежным возрастом. И дело было даже не в том, что после смерти матери, никто не относился к ней, как к ребенку. И не в том, что новая жена отца прокляла девушку, заливая слезами его могилу.
- Ты готова? – белобрысая голова ее бессменного напарника и соседа по квартире, Скорпиуса Малфоя, высунулась из дверного проема и показала ей язык. Роза привычно ответила известным американским жестом «преломления руки в локте». Но голова не исчезала.
Коротко выругавшись, девушка поправила криво сидящую форму Аврориата, и, показав тот же жест зеркалу, аппарировала. Она знала, что Скор, привычный к такой манере поведения, тут же последует за ней.
- Это и есть то самое секретное место? – Малфой сморщился. Он ненавидел кладбища и все, что с ними связано, - Неужели ты действительно думаешь, что твой таинственный поэт появится здесь сегодня?
- Да, я так думаю! И прекрати называть его поэтом!
- А как еще назвать сумасшедшего, который каждый год придумывает для твоей матери новую эпитафию? – Скорпиус засмеялся. Дитя нового времени, он действительно не понимал, кто мог так сильно любить эту нелепо погибшую, рано состарившуюся, и, по его личному мнению, некрасивую женщину. Конечно, он очень уважал мать Розы: еще бы, героиня Войны, талантливый ученый, и прекрасный аврор – когда-то она была его примером для подражания. Отец, помнится, всегда говорил, что Гермиона Грейнджер, пардон, Уизли – исключительный человек. Но кто¸ кроме ее мужа мог позариться на такую..? Роза, к слову, была ее точной копией, не считая, конечно, отсутствия какого бы то ни было интереса к книгам.
- Не знаю. Просто человеком, к примеру. Я рассказывала тебе о ее дневниках? - Роза, вечно хмурая и неприветливая, в разговорах с ним легко перескакивала с одной темы на другую: общее прошлое связывало их слишком крепко. Лучшие друзья еще с Хогвартса, вопреки общественному мнению не питающие друг к другу нежных чувств, они понимали один другого с полуслова.
- Конечно. И даже о своей теории об этом “S”. Мало ли, кого твоя мать могла обозначить этой буквой! Почему ты думаешь, что это именно он?
- Сам посуди, - фыркнула Роза, занимая свой излюбленный наблюдательный пункт за деревьями, - мои родители поженились через три года после войны. Я появилась на свет немного раньше, но, кто их осудит? Дело-то молодое. Когда мне исполнилось десять лет, в жизни мамы появился этот “S”. Отца, кстати, она всегда по имени называла… Тогда же проклятие Беллатрисы начало проявляться. Да, а ты в курсе, что она твоя родственница?
- Конечно, - усмехнулся Скорпиус, - отец мне про нее, в свое время все уши прожужжал. Ну, до того, как закопался в свои фолианты!
- Что ты все время его поминаешь? Не к добру это. Так вот, о чем это я… Родители развелись: мама не хотела, чтобы отец видел ее с изуродованным лицом. Его подхватила Лаванда.
- Курица твоя Лаванда, - Малфой сплюнул. Он недолюбливал мачеху подруги: простушка, да еще и с амбициями, - и дура, к тому же. Кто ж виноват, что Рональд Уизли не выдержал разлуки с возлюбленной.
- Скор, ты омерзителен! Сколько можно!? Это мой отец, все-таки.
- И что? Мой папашка не лучше! Уже десять лет, как в себя ушел. Причем даже не скажет ничего: как отрезало. Матери плевать, а я переживал сначала. Потом забил. Да кому я это рассказываю! Давай лучше, отвечай: что же ты в дневнике вычитала?
- А то, что, когда мама умирала, этот “S” был где-то в Европе: искал лекарство. Не нашел ничего, конечно. И к ней не успел. А она ему письмо оставила, - Роза вздохнула, но быстро приняла свой обычный скептический вид.
- Любовное?
- Да откуда я знаю? В общем, мне кажется, что твой поэт, это и есть “S”. Судя по записям, маму он любил.
- Смотри, кто-то идет, - Скорпиус, в отличие от носящей линзы Розы, заметил незнакомца, целенаправленно шедшего к могиле, еще на входе в кладбище, - точно он! Видишь, достает палочку. Берем его!
- Британский Аврорат! Вы арестованы! Поднять руки! – привычные команды слетали с губ легко. Роза была уверена, что дрожь в голосе заметна только Скорпиусу, а он точно не выдаст.
- Уизли, стой! – Малфой неожиданно заорал не своим голосом, и испуганная девушка, вместо своего коронного «Ступефай!», выпалила заклинание Ватных Ног. Она непонимающе взглянула на друга, который, растеряв весь свой снобизм, удивленно смотрел на кладбищенского гостя.
- Могу я узнать, что здесь происходит?
- Лорд Малфой? – этот голос Роза узнала бы из тысячи. Знаменитый слизеринец, чрезвычайно успешный бизнесмен, оригинал, затворник, и, по совместительству, отец ее лучшего друга.
- Что ж, вы меня узнали, мисс Уизли. Приятно видеть, что я остался хотя бы в ваших воспоминаниях, - аристократ от природы, лорд Малфой ни словом, ни взглядом не показал, что не ожидал подобной встречи.
- Я требую объяснений! Почему вы приходите на могилу моей матери?
- Я не должен перед тобой отчитываться, девчонка! – «Лорд Малфой не кричит: он просто четко выражает свою позицию», - неожиданно вспоминает Скорпиус, и, впервые за десять лет, узнает в этом высоком светловолосом мужчине собственного отца.
- Папа? – произносит он внезапно помертвевшими губами.
- Кажется, вам следует отдать мне кое-что, мисс Уизли, - лорд Малфой опять скрывается под маской равнодушия, и Скорпиусу хочется кричать от бессилия. Роза же, привыкшая приказывать, а не подчиняться, неожиданно кивает лорду и протягивает ему тонкий конверт. Он шутливо кланяется ей, и исчезает.
- И что все это значит?
- Понятия не имею, Скор. Но слова-то красивые, - Рози кивает на простой обелиск, на котором в этот раз выбито:
«Ум и дела твои бессмертны. Но зачем пережила тебя любовь моя?»
***
Дорогой Драко!
Надеюсь, хотя бы после смерти я отвоевала себе право называть тебя по имени. Раньше я не решалась, мне казалось, это разрушит то подобие перемирия, что было между нами.
Сейчас, когда я лежу в своей постели, поставленной так, чтобы не было видно зеркала, сложно поверить, что когда-то были и розовеющие щеки, и сверкающие глаза. Хотя ты почему-то все еще видишь меня молодой.
Иногда я думаю о том, как все получилось глупо и нелепо: и эта безумная война, и твой Азкабан, и моя свадьба. Ты ведь догадался про Рози, я права? Надеюсь, она никогда не узнает правды о нас троих. Знаешь, Рон тебе очень благодарен: он и вправду меня любил. И, наверное, любит сейчас.
Знаешь, мне очень нравится Скорпиус. Он совсем не похож на тебя в его возрасте. Смешной мальчишка. Я видела его на прошлой неделе: Астория приезжает каждый день. Твоя жена молодец – не ожидала, что она так легко меня примет.
Но меня гложет ощущение, что это все неправильно. И дело даже не в том, что я не хочу умирать: просто, я думаю о том, что если бы я подождала всего день. Один-единственный день до свадьбы – мне не пришлось бы применять к дочери заклинание иллюзии, а тебе – жениться на лучшей подруге. Мне кажется, ты обязательно пришел бы ко мне…
Поэтому я оставляю тебе координаты для аппарации: мое изобретение еще не испытано, но я уверена в своих расчетах. Хроноворот, который ты найдешь там, перенесет тебя в прошлое, где ты сможешь все изменить.
Решение за тобой.
Г.Г»
Лорд Драко Люциус Малфой тяжело вздохнул и отложил письмо. На протяжении всех этих бесконечных лет, он искал. Искал ответ на вопрос, когда же сломалась его жизнь. Как получилось, что его дочь больше похожа на уличного оборванца, чем на наследницу древнего рода? Как получилось, что его жена несчастней, чем он сам? Как получилось, что его сын не может смотреть на отца без дрожи?
И вот теперь он знал: она ждала. Женщина, которую он любил, и обрел лишь на закате ее жизни, ждала его возвращения из Азкабана, а он проворонил этот шанс. Дурак! Что еще сказать…
Теперь в его руках судьбы многих людей – можно смело почувствовать себя Гарри Поттером. Сбылась мечта идиота… Он может построить свою жизнь заново. Но это не сбережет его от ошибок и разочарований. И он, возможно, лишится сына! Но Астория больше не будет плакать в подушку по ночам. И Лаванда Браун не станет вдовой. А главное, Гермиона будет жива: он ведь знает, как спасти ее от чудовищного «подарка» Бэллы.
- Я иду к тебе, Герм, - прошептал лорд Малфой, и, если бы его сын увидел отца сейчас, то он без колебаний признал бы, что они похожи, - И, черт подери, я клянусь, что сделаю тебя счастливой.