Утро двадцать четвертого декабря. Канун рождества. Я ненавижу этот праздник.
    Разумеется, весь негатив к Рождеству я впитал с молоком матери. Моя истеричная мамаша именно в праздники выходила из себя и непременно портила мне всякое веселье своими криками и наказаниями, вплоть до одиннадцати лет. Впрочем, когда я стал оставаться на каникулы в Хогвартсе, мало, что изменилось.
    Вся четверка мародеров редко присутствовала на празднике полным составом (хотя эту чертову крысу надо было еще тогда разом исключить из нашей компании). Как ни крути, а в такие моменты хотелось иметь нормальную семью, как у Джея, например. Если он и праздновал Рождество в школе вместе со мной, то я видел тоску по его родным в глазах друга. Тогда я поступал слишком эгоистично, лишая Джеймса возможности провести столь важный для всех, кроме меня, праздник в кругу любящих его родителей. Прости меня, дружище. Рем порой оставался вместе со мной, особенно если близилось полнолуние. Под крылом Дамблдора он был однозначно безопаснее, чем с родителями. Но и у Люпина была хорошая семья. Черт, да даже у крысы она была! И как отчаянно хотелось выть (что я и проделывал в анимагической форме), осознавая, что у меня кроме полоумной мамаши, сопливого брата, безразличного ко всему отца и кучи стервозных кузин не было никого, кто бы по-настоящему меня любил. Ну, про Андромеду и дядюшку Альфрада я понял значительно позднее. А потом был мой побег из дома – навсегда, как я думал в свои шестнадцать.
    Всего лишь несколько счастливых моментов, связанных с Рождеством, отложились в моей памяти. И все они связаны с Поттерами. Хотя обедать в чужом доме, пожалуй, порой было слишком неуютно и куда как более неудобно, чем в Хогвартсе. Правда, обстановка всегда складывалась самая дружелюбная. Но уже очень давно от болезней умерли мистер и миссис Поттер, и из-за моей оплошности погибли Джеймс и Лили, оставив после себя малютку Гарри. Я был обвинен в убийстве своих друзей, и все тринадцать лет встречал Рождество в холодной камере Азкабана в компании дементоров, норовящих зацеловать всех заключенных до смерти. Презабавненькая такая перспективка, правда?
    Так что я возненавидел Рождество. Тем более что первое после побега из Азкабана (и снова побег, Сириус?) я провел в полном одиночестве в доме, куда поклялся никогда не возвращаться.
    Я помню, как слонялся по мрачному дому, словно призрак. Из-за занавески раздавались редкие крики моей умершей матери, даже не попытавшуюся быть хоть чуточку разумной, ворчал, ходя за мной по пятам, старый домовик Кричер. Я разыскал огневиски, отправился в комнату с фамильным древом во всю стену, уселся напротив нее и принялся напиваться, всматриваясь в портреты своих предков. Папаня умер как-то незаметно, я случайно наткнулся на его некролог в газете, которую мне прислала заботливая мамаша. Это было ее единственным письмом мне в Азкабан. О главе рода Блэков в газетенке было сказано едва ли полстрочки, он жил в тени у своей жены, слишком безразлично взирая на всех нас, его детей, вот и не удостоился, видимо, достойной статьи. Собственно говоря, исчезновение моего младшего брата Регулуса было таким же незаметным и непонятным мне до сих пор. Парню было девятнадцать, и он служил у Волдеморта – а потом просто бац и не пришел домой. Странно? А по мне так вполне в духе Блэков. Я уж молчу о других своих больных на голову родичах.
    - Ну что, маменька, Вы рады, что я остался последним мужчиной из рода Блэк?! – громко вопросил я, делая пятый глоток из бутылки. Я внимательно вглядывался в маленький портрет матери на стене, будто всерьез рассчитывал получить ответ. Древо не было способно «оживать». – А я счастлив, что на мне он остановится!
    Я долго смеялся, продолжая напиваться и смотреть на семейное древо. Помню, к двенадцати часам ночи я даже встать не мог, валялся на полу без сил и все пытался что-то бормотать в адрес своих предков. Так и заснул, свернувшись калачиком и прижав к груди пустую бутылку.
   А утром проснулся в той же позе, тело ужасно ныло без движений. Но к холодному полу я давно привык, поэтому почти не замерз. Удивился только бутылке, любовно сжимаемой руками. И пугающая атмосфера дома окутала меня с головой. Проснуться утром после Рождества с похмелья в огромном пустом жилище, набитом всяким фамильным хламом, одна только мысль о котором вызывала во мне тошноту, было хуже, чем все те года до этого. Азкабан хотя бы ограничивает твою свободу, и постепенно свыкаешься с тем, что не можешь покинуть четырех стен, но тогда, в собственном доме, я был зажат куда сильнее решеток. Шаг в сторону – и конец всей твоей мнимой свободе, которую ты так долго ждал. Стен много, комнат – хоть отбавляй, но чем их больше, тем сильнее сковываются цепи на моей шее, они душат меня…     
    Сегодняшнее двадцать четвертое декабря не прибавляло мне оптимизма. Правда, когда ко мне с самого утра заявилась Молли Уизли с острым желанием помочь мне с уборкой дома, готовкой – то есть со всем тем, что нужно проделать к приходу гостей, я несколько оторопел вкупе с радостью оттого, что меня все-таки не забыли.
   - Каких гостей, Молли? – заинтересованно спросил я, следуя за ней по прихожей к кухне. Она так быстро передвигалась точно к цели, что мне пришлось перейти на бег, чтобы получить-таки ответ.
   - Ну ты даешь, Сириус, ты же сам всех вчера приглашал, - усмехнулась Молли.
   - Я? – поразился я, припоминая события вчерашнего дня.
   - В собачьем обличии ты был вчера у нас в Норе, - пояснила женщина, несколько насторожившись.
   - А потом мы с Ремусом пропустили пару-тройку стаканчиков… - картинка вечера всплывала незатейливо, по кусочкам. – И я объявил, что приглашаю всех присутствующих к себе на Рождество.
   Внезапная догадка расстроила меня. Выходит, я, будучи в неадекватном состоянии, сам пригласил себе гостей? Мило.
   - Да, и я пришла помочь тебе, - с улыбкой добавила Молли, когда мы, наконец, добрались до кухни. – А ты не рад?
   - Не то чтобы… - пролепетал я, запустив руку в волосы. – А ты не напомнишь, кто вчера был в Норе?.. – робко попросил я, виновато посмотрев на Молли. Ее взгляд все же заставил меня смутиться.
   - Я с Артуром, Фред и Джордж, Ремус и Дора, - пояснила Молли, пробираясь к плите и кастрюлям. Кричер тут же появился и принялся ворчать, нарочно мельтеша перед нами.
   - Пшел вон! – рявкнул я на него.
   - Слушаюсь, хозяин, - с неприязнью отозвался чертов придурок домовик и с хлопком исчез.
   - Помощь домовика пришлась бы кстати, - заметила Молли со знанием дела.
   - Поверь, будет лучше без него, - горько усмехнулся я. – Хорошо, что вы согласились прийти, вообще-то, - улыбнулся-таки я, обрадовавшись, что не пригласил кого лишнего.
   - Дора, наверное, не придет, она приболела, - сказала Молли. – Я тоже думаю, что хорошо, тебе нужно общество, Сириус.
   Она посмотрела на меня с теплом, заботой и пониманием. Все-таки из Молли вышла замечательная мать, чего стоили только близнецы! Я даже подумал, что не отказался бы стать еще одним ее сыном. Но иногда материнство доводило ее до фанатизма, а опека переходила в гиперопеку – это успел усвоить даже я. Глядя на Молли и Артура, я порой задавался вопросом: зачем им столько детей? И мне кажется, всерьез, что они просто не смогли остановиться, а потом привыкли беспокоиться о ком-то, младше себя, необязательно о своих детях. Так, Гарри считался членом семьи Уизли, как я узнал не столь давно, а когда Молли, с которой я виделся ну очень редко, сами понимаете, начинала отчитывать меня, то и я невольно ощущал себя ее сыном.
    - А Гарри не сможет выбраться ко мне? – спросил я, наблюдая за тем, как Молли охотно принялась за варку супа и второго блюда. Она с видом знатока взмахивала палочкой, продукты подчинялись ее магии безоговорочно – я так и не научился готовить, стыдно.
    - Нет, они с Роном и Гермионой готовятся ко второму туру Турнира, а также к рождественскому балу, - ответила Молли, с печалью посмотрев на меня. – Близнецы охотно согласились посидеть у тебя недолго, а потом снова вернутся в Хогвартс.
    Я удивленно приподнял брови.
    - И они все успеют? Уже владеют аппарацией?
    - Еще нет. Но ты же знаешь этих сорванцов, они найдут способ все успеть, - дружелюбно усмехнулась Молли.
    - Да, - растянул губы в улыбке и я, возгордившись парнями.
    Она снова отвернулась к плите, а я прошел уже, наконец, за порог кухни и уселся за стол, выдвинув стул подальше. Я не знал, чем себя занять. Когда в доме появлялись люди, как сегодня вот Молли, то я порой не мог долго пробыть вместе с ними. Во всяком случае, трезвым. Общество стало претить мне, пустые разговоры ужасно надоедали и нервировали. Складывалось впечатление, что я наговорился во время обучения настолько, что сейчас внезапно замкнулся в себе. Конечно, это было не так, но я предпочитал именно эту версию. А уж оставаться с кем-то наедине стало настоящей пыткой – я выбыл из колеи того водоворота событий, что окружали каждого из тех, кто, собственно, не был заперт где-то, как я. Я растерял самый некогда простой для меня навык – умение первым предложить тему для беседы. Я даже разговор поддерживать разучился, только мысленный диалог.
    - Сириус, а ты уже нарядил дом? – оживленно спросила Молли, помешивая что-то в кастрюле.
    - Я не делал этого сотню лет, - признался я, смутившись. – И, честно говоря, нет желания делать это одному.
   - Скоро прибудут близнецы, уверена, они тебе помогут, - разулыбалась Молли.
   Я кивнул. Мне не было неловко молчать рядом с ней, но и столь нелепая, какая-то пустая беседа мне начала претить. Молли искренне старалась помочь – это я знал наверняка. И, да, не оставалось сомнений, что эта женщина сумеет привести мой захудалый домишко в надлежащий для праздника вид. Но даже ей было не справиться со мной: Молли побаивалась меня, как и все те, кто знал обо мне правду. Знали, но продолжали бояться беглого преступника, осужденного по ошибке. Именно поэтому она отчаянно пыталась занять себя чем-либо, старательно прятала глаза, чтобы только не болтать со мной. Потому что поначалу каждый норовил «вернуть» меня к прежней жизни, советовал забыть Азкабан, считал своим долгом рассказать мне что-нибудь веселое, будто от этого мое чувство вины по отношению к Джеймсу и Лили станет меньше. Я тщетно пытался объяснить, что нельзя так просто забыть обо всем, но потом бросил эту затею и стал огрызаться. Видимо, поэтому все меньшее число людей пытались заговорить со мной. Они все боялись. А я боялся их расспросов. Так что я не мог винить кого-либо из них, Молли в частности, в том, что никто не рискует лезть ко мне в душу. Они желали исправить меня, изменить, но никто по-настоящему не был способен понять, что я – это всего лишь я, другой, со своим багажом накопившихся проблем, которых несколько больше, чем у остальных.
     Чтобы не смущать Молли своим молчаливым наблюдением за ней, я все-таки ушел из кухни, а то она ненароком испортит из-за меня блюда. Мне шла любая пища, но гости должны быть довольны едой, правда? Каждый гостеприимный хозяин это знает, даже такой олух как я.
     Я все-таки принялся за уборку комнат, чтобы занять себя хоть чем-то. Кричер мне мешал, постоянно возвращая выброшенное мною барахло, в конце концов, я сорвался на него и чуть ли не отшлепал, пока домовик сам не удрал. Уборка мне быстро наскучила – я успел с помощью магии (дом Блэков надежно скрывал все проявления магии от посторонних) почистить несколько гостевых, свою спальню, да гостиную. Я улегся на диван как раз в то время, когда пришли близнецы.
     - О, ну вы только посмотрите на него, - весело начал, кажется, Джордж, входя в гостиную.
     - Сегодня канун Рождества, а наш Сириус плюет в потолок, - закончил за него Фред, хитро улыбаясь.
   Я поднялся им навстречу.
   - И вам здрасьте, рыжие, - сказал я, улыбаясь.
   Мы обменялись рукопожатиями, при этом близнецы чуть не подрались за право поздороваться со мной первым. Это немного отвлекло и повеселило меня, я смеялся вместе с ними, ощущая себя их ровесником, не старше.
    - Сириус, идем, мы припасли для тебя парочку фейерверков, - радостно сообщил Фред.
    - Ты ведь разрешишь нам разнести полдома? – с лукавой улыбкой спросил Джордж.
    Две пары одинаковых глаз уставились на меня. Я подмигнул ребятам, и мы вместе пошли «подрывать» в качестве эксперимента комнату моей мамаши.
    Спустя двадцать минут, когда мы с близнецами разнесли в щепки кровать, шкаф, подожгли занавески и выбросили из окна два ящика от тумбочки с какими-то бумагами, да еще под наше громкое гоготанье и хлопки от фейерверков, веселье было жестко прервано Молли. Ее суровый взгляд, руки в боки – не предвещали ничего хорошего, само собой.
    - Фред, Джордж, что вы тут устроили! – закричала она, глядя на детей и медленно переводя свой взгляд на меня. Зрачки Молли расширились еще сильнее. – Сириус! – не заставило себя ждать.
    Мы с близнецами переглянулись между собой и рассмеялись. Гнев Молли спал, и она чуть мягче сказала:
    - Мальчики, лучше займитесь украшением дома, а не его разрушением.
    - А мы его и украсили, выбросив из комнаты моей мамаши все лишнее, - просияв, известил ее я. Фред и Джордж довольно закивали, хлопая меня по ладошкам с двух сторон.
    - Ребячество, - пробормотала Молли, - Джордж – за старшего.
    Один из близнецов шутливо отсалютовал своей маме, выровнявшись по струнке. Молли, взглянув на нас, как на конченных придурков, тяжело вздохнула и все-таки ушла. А я смеялся в компании Фреда и Джорджа, совершенно позабыв обо всех своих муках впервые за тринадцать лет. Похоже, жизнь еще не закончена.
    За пару часов мы с близнецами развесили мишуру по всему дому, нарядили елку, найденную в чулане. Я пользовался магией, они старались обходиться без нее, честно, но потом близнецы разбили три шара, и я настойчиво посоветовал им справляться с помощью палочек. Под веселый шум и гам, устраиваемый одними только Фредом и Джорджем, время пролетело незаметно. Я был измотан и устал от переизбытка эмоций, но при этом очень радовался присутствию близнецов, утомивших меня своими шутками и нелепыми действиями. Странно, но только с ребятами я чувствовал себя нескованно, при мне они вели себя как обычно, дурачились, шутили надо мной, ни разу не состроив из себя сочувствующих бывшему заключенному. И, блин, это приятно!
    Часа в три Молли позвала нас отобедать, поскольку за приготовлениями мы все позабыли о еде, нужно было подкрепиться. Подоспел и Артур. Глава семейства начал оживленно рассказывать о своей работе, о маггловских приборах. Близнецы не переставали шутить и интересоваться у отца подробностями о приборах, Молли фыркала, но все равно внимательно слушала мужа. Я с блаженной улыбкой поедал свой обед и наблюдал за ними за всеми. Я уже и не надеялся, что смогу расслабиться в чьей-то компании. Внимание не было обращено на меня, при этом я чувствовал себя нужным этим людям, они недаром собрались у меня. Пусть тот же Артур, оставшись со мной наедине, навряд ли будет таким же беззаботным и разговорчивым – ладно, мне достаточно и того, что в моем присутствии рядом со своими родными он ведет себя как обычно. Уизли принимали меня – я не мог это не оценить. Оставалось дождаться вечера, теперь мне не терпелось отпраздновать Рождество – черт, я действительно ждал праздника!
     После трапезы Фреду и Джорджу нужно было возвращаться в школу, ведь у них будет бал. Молли и Артур попрощались с сыновьями, а я пошел провожать их до камина в гостиной, через который они собирались вернуться.
     - Ребята, спасибо, что пришли, - сердечно поблагодарил их я, пожимая руки сразу обоим.
     Близнецы переглянулись, легонько толкнули меня по плечам и бодро ответили:
     - Не проблема, дружище!
    Дружище… Так я называю Джеймса… Видимо, на моем лице отразилась тоска по другу, потому что близнецы, словно сговорившись, сгребли меня в охапку и обняли.
     - Веселись на полную катушку, - сказал мне один.
     - Мы вышлем тебе парочку своих штучек, - заговорщицки подмигнул мне второй.
    На душе сразу потеплело. Грусть отошла.
     - Это должно быть занятно, - в предвкушении протянул я, освобождаясь от их объятий. – Я был бы не против «убраться» еще в нескольких спальнях родичей.
     - Поняли, на летних каникулах займемся, - смекнули близнецы.
     Наконец, Фред и Джордж ступили в камин, помахав мне. Я подмигнул им и хитро улыбнулся, подняв вверх большие пальцы. Через секунду близнецы растворились.
     Я вернулся на кухню. Артур уже переместился в гостиную с чашкой кофе. Он попросил меня присоединиться, поскольку ему нужно было обсудить что-то важное со мной, касающееся Гарри. Я пообещал прийти, но прежде двинулся на кухню за бутылочкой чего-нибудь, а то горло пересохло, и эмоции захлестнули меня, требуя выхода.
    - Сириус, - негромко позвала меня Молли, когда я принялся рыскать по шкафам.
    Я посмотрел на нее, не прекращая своих действий. Она закончила уборку посуды и, выходит, ждала только меня. Сегодня день откровений? Супруги Уизли меня настораживали.
     - Сириус, это, конечно, твое дело, но мне кажется, ты не очень хорошо обошелся со старинными вещами…
     - Они для меня ничего не значат, - бросил я, найдя, наконец, бутылочку вина.
     - Все-таки это фамильная реликвия…
     - Не уподобляйся Кричеру, прошу, - взглянув на Молли, сказал я, откупоривая бутылку пальцами. Тему вещей она решила закрыть, верно истолковав мой взгляд.
     - Я видела гору пустых бутылок, - снова начала меня отчитывать она. – Столько пить – это не совсем нормально, Сириус. Ты растрачиваешь свое здоровье, а ведь оно и так у тебя шаткое.
     - Я ценю твое беспокойство, Молли, - мягко, но достаточно настойчиво ответил я, хмурясь, - но прости, я сам способен решать за себя.
    Молли громко вздохнула, кинув на меня взволнованный и в чем-то укоризненный взгляд, но ничего не стала говорить, вышла.
    С Артуром диалога тоже не сложилось. Мы обсудили проблемы Гарри, о которых он писал и мне, и редко Уизли, Турнир Трех Волшебников, успехи детей Артура и Молли, последние новости пророка, Дамблдора… И все. Потом в гостиную вошла Молли, и мы как-то умолкли совсем.
    Вечером Молли вернулась на кухню, Артур засел в библиотеке, я – в своей спальне, у окна. Тягостная атмосфера возвращалась, и я ждал теперь только Рема. И даже, кажется, задремал.
    На ужине появился, наконец, Ремус, чем очень обрадовал нас. Мы стали произносить тосты, поздравлять друг друга с Рождеством, не дожидаясь полуночи. Молли одарила всех вязаными носками, да шарфами, а мне пообещала довязать свитер. Я бы не отказался, слишком холодно жилось в большом доме одному. Артур подарил мне зажигалку, искренне восхищаясь ею, а Рему – будильник. Мы с другом потом зачаровали его, и Ремус мог ставить на него свои любимые мелодии. Мне он, кстати, подарил книгу, как и Уизли. Всем, разумеется, разные. Молли – кулинарную, Артуру – о маггловской технике, мне – последнее издание о квиддиче. Приятная, нужная вещь. А я, в свою очередь, вручил Молли одно из украшений мамаши, которое та не носила, и нашей сегодняшней хозяйке очень подошла та цепочка. Для Артура я пообещал купить новый мотор для его Фордика, а Рему подарил свою старую тетрадку с лекциями по ЗОТИ за третий курс. Только мы оба знали, ЧТО проходили там, и как тяжело было слушать об этом Ремусу на уроках. Все остались довольны подарками, каждый был тронут такой заботой. Но я не покривлю душой, если скажу, что был счастлив больше их всех. Потому что это первое Рождество, которое я встречаю в семье. Пусть мне и не хватало еще, как минимум, двоих Поттеров и рыжих близнецов, вернувших мне радостные мгновения детства.